Ансеров Иван (Иоанн) Дмитриевич
Биографические сведения:
Родился 8 сентября 1873 года в селе Чарус (Новоселки) Касимовского уезда Рязанской губернии в семье пономаря Успенской церкви Дмитрия Максимовича Ансерова и его супруги Елизаветы Акимовны. В 1887 году окончил по первому разряду Касимовское духовное училище, в 1893-м – Рязанскую духовную семинарию и был назначен учителем в Лубоносскую церковно приходскую школу. В 1894 году был рукоположен во диакона к Успенской церкви в селе Чарус, 27 июля 1897 года – во священника к Преображенскому собору в городе Спасске Рязанской губернии. В том же году был назначен на должность законоучителя нижних чинов управления Спасского уездного воинского начальника и безвозмездного исполнителя для них треб. В 1898 году был назначен на должность законоучителя Спасского женского начального училища и избран казначеем Братства Всемилостивого Спаса при Преображенском соборе. В 1913 году был назначен преподавать Закон Божий в Спасскую женскую гимназию. Был возведен в сан протоиерея. К Преображенскому собору в советское время была приписана небольшая деревянная Успенская церковь, которую называли Боровой из-за леса, в котором она находилась; при ней жили около десятка монахинь, присматривавших за храмом. В 1929 году председатель городского совета предложил верующим передать Успенскую церковь под ссыпку зерна; для обсуждения этого вопроса был созван церковный совет, который предложил направить священника и старосту храма на переговоры с представителями властей. После этого домой к отцу Иоанну пришел редактор местной газеты и, беседуя с ним на различные темы, между прочим сказал, что и Преображенский собор непременно будет закрыт. В феврале 1930 года в собор явилась посланная властями комиссия, и стало ясно, что замышляется нечто серьезное. Отец Иоанн посоветовал общине направить своих представителей с ходатайством в Москву. После поездки в Москву власти хотя и не дали никакого официального ответа на письменное ходатайство верующих, но храм не закрыли. Успенская церковь находилась на краю кладбища и не была огорожена; у колокольни, стоявшей отдельно, не было замка, и окрестные мальчишки свободно проникали вовнутрь, и жившим рядом монахиням не раз за день приходилось осматривать колокольню и храм и закрывать дверь колокольни на палку. Звон колоколов к этому времени уже был запрещен властями. 27 мая 1931 года протоиерей Иоанн совершил в Успенской церкви литургию, которая, начавшись в семь часов, закончилась в половине девятого.
Днем храм и колокольню несколько раз осматривали монахини, но ничего подозрительного не заметили. Около трех часов дня загорелась колокольня, и пламя быстро перекинулось на храм. В результате колокольня и деревянный храм полностью сгорели, спасены были только иконы. Поскольку пожар начался внутри колокольни и на значительной высоте, то у многих возникла мысль о поджоге, и по городу поползли слухи, что храм подожгли безбожники, для того чтобы обвинить в поджоге верующих.
Через три дня, 31 мая 1931 года, протоиерей Иоанн Ансеров, староста храма и двенадцать монахинь были арестованы и заключены в тюрьму в городе Спасске [в этот день 31 мая 1931-го в целом ряде районов рязанского округа прошли массовые аресты монахинь]. Их обвинили в антисоветской деятельности и поджоге храма.
Выслушав вопросы следователя, протоиерей Иоанн сказал: «На вопрос лишения меня права голоса, правильно ли это или нет, дать исчерпывающий ответ не могу, затрудняюсь. Хотя считаю, что, наверное, у государства взгляды дальновиднее, нежели у нас. Вопросом раскулачивания, поскольку и меня постигла та же участь, был недоволен, но свой ропот и негодование я на широкий круг людей не выносил. Современной властью и проводимыми ею мероприятиями душевно был недоволен… С монахинями Боровой церкви и Соборной церкви жили между собой хорошо… мы в своем кругу никогда не обсуждали вопроса о сохранении Боровой церкви, зная о том, что если что и сделается, то, значит, то угодно Господу, но в наших интересах было сохранение собора – для большего удобства для верующих. О налоговой политике и вообще, что налоги всегда бывают велики и церковь по своим доходам не может их погасить, то мною делались обращения к верующим об усилении пожертвований с целью погашения долгов государству».
Одна из свидетельниц обвинения якобы показала, что «Ансеров в момент выселения кулаков, а в особенности когда они сидели в клубе кожевников, говорил: “Вот мученицы Божии. Какое же они зло сделали коммунистам, что их выселяют?” И тут же добавил: “И нас, наверное, будут выселять; у самих дело не клеится, социализм не строится, и они срывают зло на них и на нас”. Жена Ансерова, Мария Григорьевна, даже готовилась к выселению и сушила сухари».
30 июня 1931 года следствие над священником, старостой храма и монахинями было закончено. В обвинительном заключении следователь написал:
«Общежитие монашек загородной Боровской церкви и Спасского городского собора является не чем иным, как нелегальной общиной монашек монастырского типа, со всеми правилами монастырской и келейной жизни. Причем их общежитие служит убежищем и сборищем всего антисоветского элемента: кулачества, торговцев, раскулаченных и т. п. как города Спасска, так и окружающих сел, куда собираются под видом совершения религиозных обрядов и ведут беседы на различные антисоветские темы… критикуют мероприятия советской власти и через посредство же прихожан распространяют различного рода контрреволюционные антисоветские слухи, направленные к срыву мероприятий советской власти и хозяйственно-политических кампаний, а также к созданию среди населения враждебного отношения к советской власти, как власти “антихриста” и безбожников, ведущих народ по ложному пути сатаны, стараясь все это обосновать и доказать прихожанам на основе различного рода “священных” писаний, проповедуя скорую кончину мира за грехи и дела большевиков-“антихристов”, называя все мероприятия советской власти делами “антихриста”, используя при этом все средства церковно-монастырского обихода, религиозные предрассудки и фанатизм прихожан… Основываясь на том… что в печати появились заметки о закрытии церквей и передачи их под культурные очаги организованного населения, не принимали никаких мер к созданию и приобретению противопожарного инвентаря при загородной Боровской церкви… 27 мая 1931 года… совершили умышленный поджог загородной Боровской церкви, находившейся под охраной проживающих рядом с ней в доме монашек… В целях же прикрытия умышленного поджога церкви, участники группировки распространяли провокационные слухи о том, что церковь подожгли сами коммунисты и колхозники с той целью, чтобы освободить церковный участок под свой колхоз, пытаясь этим самым возбудить верующих против советской власти, компартии и колхозников и избежать наказания за поджог церкви…».
9 августа 1931 года Тройкой ОГПУ по МО священник по ст. 58-8, 58-11 УК РСФСР был приговорен к пяти годам ссылки в Казахстан. Он был отправлен в дальнее село в Чимкентскую область.
В конце 1934 года вернулся из ссылки и вновь стал служить в Преображенском соборе, который оставался в это время последней действующей церковью в городе. 23 февраля 1935 года Президиум Московского областного исполкома, в ведение которого входил тогда город Спасск, принял решение о закрытии Преображенского собора. Верующие, опротестовывая это решение, направили вышестоящим властям жалобу. Однако, несмотря на жалобы верующих, Президиум ВЦИКа постановил собор закрыть. В ответ верующие направили новое ходатайство. ВЦИК постановил взамен собора отдать верующим кладбищенскую Вознесенскую церковь, но председатель Городского совета распорядился не отдавать и ее. 13 июля 1936 года верующие снова отправили жалобу во ВЦИК. 23 июля 1936 года в ответ на запросы ВЦИКа председатель Городского совета отписал, что просьба верующих удовлетворена.
До нового ареста 21.02.1938 проживал в городе Скопин Рязанской области.
Основываясь на лжесвидетельствах, сотрудники НКВД 21 февраля 1938 года арестовали протоиерея Иоанна Ансерова, заключили в тюрьму в городе Рязани и сразу же стали допрашивать. 23 апреля Особое Совещание при НКВД приговорило протоиерея Иоанна Ансерова к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере.
27 мая 1938 года он с этапом был доставлен в Карлаг. В командировку Бурма прибыл инвалидом. Данные медицинского обследования: "Старческая дряхлость, хронический бронхит, эмфизема легких, декомпенсированный миокардит, атеросклероз, ослабление зрения и слуха. Подлежит переводу в инвалидную группу "Б". Потеря трудоспособности на 90%"
Скончался Иван Дмитриевич Ансеров 6 мая 1940 года в Карлаге на лагерной командировке Бурма. По медицинскому заключению, смерть последовала вследствие декомпенсированного миокардита и старческой дряхлости. Был погребен в безвестной могиле.
Реабилитирован посмертно 03.12.1955 года Президиумом Рязоблсуда. 14 апреля 1993 года реабилитирован по закону Республики Казахстан. Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания в августе 2000 года на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви.
Дела 1293, 10773 в УФСБ по Рязанской области.
Сведения:
Книга памяти Рязанской обл.
Древо. Открытая православная энциклопедия. [Электрон. ресурс]. URL: https://drevo-info.ru (дата обращения 2019 - 2024 гг.).
1. Рязанский Мартиролог
Темы:
Архивная коллекция "Репрессированные священнослужители и прихожане Рязанских территорий".,
Архивная коллекция "Лишенцы. Рязанский регион".,
Архивная коллекция "Советские репрессии. Скопинский район". Рязанская область.,
Архивная коллекция "Советские репрессии. Касимовский район". Рязанская область.,
Архивная коллекция "Советские репрессии. Спасский район". Рязанская область.
Изображения (1)
Ансеров Иван (Иоанн) Дмитриевич. 1873 - 1940. Уроженец села Чарус Касимовского уезда Рязанской губернии. Священник, протоиерей. Умер в Карлаге.