25. Рифат Хабибулович Гизатулин
Способы воспроизведения:
электронная копия
Темы:
Людские судьбы в советскую эпоху (Рязанский регион),
Архивная коллекция "Рязанский лагерь НКВД 178 (178-454 )".,
Архивная коллекция "Рязанская тюрьма".
Аннотация:
Рифат Хабибулович Гизатулин, 1923 г.р., уроженец Астрахани. Студент Астраханского Рыбного высшего технического института, летом 1941-го был призван в армию. Попал в окружение, был взят в плен. Содержался в немецком лагере военнопленных в Орловской области. Бежал. Через линию фронта вышел в расположение советских войск. Далее - допросы в особом отделе, отправка в фильтрационный лагерь НКВД № 178 под Рязанью. В марте 1943 года Гизатулин был арестован в лагере и заключен в рязанскую тюрьму.
* * *
«<...> Днем и ночью многочасовые допросы со стократным «С каким заданием пришел?», дополняемым «Нам все известно, но ты должен рассказать честно сам, как продал свою родину». Рассказ об обстановке боев, об окружении следователь Филиппов встречал словами: «Не надо нам рассказывать сказки! Вот здесь, в Рязани - гражданское население, и то, если немецкие самолеты появляются, держатся вон на какой почтительной высоте. Чтобы они так низко летали, обстреливая вооруженное войско, как ты рассказываешь — это вранье!» <...>
* * *
Относительной деликатности следователя НКВД Филиппова хватило менее чем на неделю: распаленный моей «несговорчивостью», он вышагивал нервно за моей спиной, выйдя из-за стола: туда, обратно, туда... и — сильный удар ребром ладони по затылку. Дальше пошли удары табуреткой, команды встать лицом в угол, и снова удары по затылку, наносимые с нарастающим остервенением. Почти суточные подобные «занятия», было видно, и ему, коренастому здоровяку с рыжеватой головой, почти без шеи посаженной на плечи, стоили сил. Мои же силы уходили ежечасно. Днем сон был запрещен, и карцером карались даже минутные попытки прилечь: око волчка в двери было недреманным и безжалостным. <...>
* * *
Я решил заявить о побоях рязанскому прокурору Зельцеру [военюрист 2 ранга Зельцер был также военным прокурором Рязанского спецлагеря 178 - Прим. Рязанский Мартиролог]. <...> Он сам заглянул на допрос. Не успел я и рта раскрыть, как, кивнув в мою сторону, спросил у следователя: «Ну что, не признается?» Тот пожаловался: «Ничего не рассказывает!» «Ну, сделайте так, чтобы рассказал!» — бросил блюститель закона, и, торопясь, оставил нас. «Деланье» стало еще более интенсивным. <...>
* * *
Один из заключенных из нашей камеры, побывав в очередной раз на допросе, появился неузнаваемым — с лицом, распухшим от побоев, в кровоподтеках, какими изобиловали и его бока, спина под гимнастеркой. Прокурор Зельцер, взглянув на изуродованное лицо, спросил: «У вас, наверное, больные почки?». Избитый все понял <...>
* * *
К середине второго месяца пребывания в рязанской тюрьме передвигаться по коридору я мог лишь, придерживаясь за стены, был вынужден постоянно сплевывать кровь, наполнявшую рот при самом незначительном напряжении. Чувствуя, как день ото дня уходит из меня жизнь, явственно увидел, что из этой камеры мне не выйти. Все настойчивее стала стучаться мысль, что спастись можно, только подписав предлагаемую следствием версию <...> Это была действительность, а в ней рязанская тюрьма, огромная камера, 180 человек на нарах и сплошь на каменном полу, без даже подобия постелей <...>».
* * *
22 мая 1943 года Рифат Гизатулин был приговорен Особым Совещанием при НКВД к 10 годам лишения свободы и был этапирован в пересыльный лагерь Котлас в Архангельской области. Он был освобожден через 12 лет, в 1955 году. В 1956-м – реабилитирован.
* * *
«<...> Днем и ночью многочасовые допросы со стократным «С каким заданием пришел?», дополняемым «Нам все известно, но ты должен рассказать честно сам, как продал свою родину». Рассказ об обстановке боев, об окружении следователь Филиппов встречал словами: «Не надо нам рассказывать сказки! Вот здесь, в Рязани - гражданское население, и то, если немецкие самолеты появляются, держатся вон на какой почтительной высоте. Чтобы они так низко летали, обстреливая вооруженное войско, как ты рассказываешь — это вранье!» <...>
* * *
Относительной деликатности следователя НКВД Филиппова хватило менее чем на неделю: распаленный моей «несговорчивостью», он вышагивал нервно за моей спиной, выйдя из-за стола: туда, обратно, туда... и — сильный удар ребром ладони по затылку. Дальше пошли удары табуреткой, команды встать лицом в угол, и снова удары по затылку, наносимые с нарастающим остервенением. Почти суточные подобные «занятия», было видно, и ему, коренастому здоровяку с рыжеватой головой, почти без шеи посаженной на плечи, стоили сил. Мои же силы уходили ежечасно. Днем сон был запрещен, и карцером карались даже минутные попытки прилечь: око волчка в двери было недреманным и безжалостным. <...>
* * *
Я решил заявить о побоях рязанскому прокурору Зельцеру [военюрист 2 ранга Зельцер был также военным прокурором Рязанского спецлагеря 178 - Прим. Рязанский Мартиролог]. <...> Он сам заглянул на допрос. Не успел я и рта раскрыть, как, кивнув в мою сторону, спросил у следователя: «Ну что, не признается?» Тот пожаловался: «Ничего не рассказывает!» «Ну, сделайте так, чтобы рассказал!» — бросил блюститель закона, и, торопясь, оставил нас. «Деланье» стало еще более интенсивным. <...>
* * *
Один из заключенных из нашей камеры, побывав в очередной раз на допросе, появился неузнаваемым — с лицом, распухшим от побоев, в кровоподтеках, какими изобиловали и его бока, спина под гимнастеркой. Прокурор Зельцер, взглянув на изуродованное лицо, спросил: «У вас, наверное, больные почки?». Избитый все понял <...>
* * *
К середине второго месяца пребывания в рязанской тюрьме передвигаться по коридору я мог лишь, придерживаясь за стены, был вынужден постоянно сплевывать кровь, наполнявшую рот при самом незначительном напряжении. Чувствуя, как день ото дня уходит из меня жизнь, явственно увидел, что из этой камеры мне не выйти. Все настойчивее стала стучаться мысль, что спастись можно, только подписав предлагаемую следствием версию <...> Это была действительность, а в ней рязанская тюрьма, огромная камера, 180 человек на нарах и сплошь на каменном полу, без даже подобия постелей <...>».
* * *
22 мая 1943 года Рифат Гизатулин был приговорен Особым Совещанием при НКВД к 10 годам лишения свободы и был этапирован в пересыльный лагерь Котлас в Архангельской области. Он был освобожден через 12 лет, в 1955 году. В 1956-м – реабилитирован.
Источники:
1. Рязанский Мартиролог
Имена (1)
Гизатулин Рифат Хабибулович, заключенный
Биографические сведения:
26 января 1923 г. р., г. Астрахань. Отец – Хабибулла Калимович Гизатулин (1897–1968), разнорабочий. Мать – Зейнаб Хамзяевна (1903–1975), учительница.
1930. — Учеба в школе. Знакомство с новыми одноклассниками – Светланой Тухачевской, Петром Якиром. 1940. — Окончание школы. Поступление в Московский полиграфический институт. Перевод в АстРыбВТУЗ в Астрахань.1941, июнь. — Призыв в армию. Начало Великой Отечественной войны. Обучение радиоделу. Участие в боевых операциях. Попытка выйти из окружения. Плен. Содержание в лагере военнопленных на станции Студеное Орловской области. Побег. Выход через линию фронта в расположение советских войск. Допросы в особом отделе. Предложение о сотрудничестве. Отправка в спецлагерь НКВД № 178 под г. Рязань.
1943, 12 марта. — Содержание в КПЗ. Предъявление обвинения. Следствие. Старший следователь Гарболь, следователь Филиппов. Избиения. Пытки. Очные ставки.1943, 22 мая. — Приговор Особого Совещания при НКВД: 10 лет ИТЛ "за измену Родине".
Этап в Воркуту. Пересыльный лагерь в Котласе.
1943, декабрь. — Прибытие в лагерь в Воркуте. Голод. Пеллагра. Помещение в больницу. Отправка в лагерь вспомогательного назначения для долечивания. Работа на разгрузке угля, на Воркутинской железной дороге. Ознакомление с приговором. Обморожение. Операция в больнице. Помощь вольнонаемного врача Е.А. Знаменок. Знакомство и дружба с фронтовиком лейтенантом А.А. Бауэром. Работа статистиком, затем экономистом. Судьбы заключенных. 1945, лето. — Отправка первого письма родителям. Тайный приезд отца в Воркуту.1948.— Перевод в ОЛП на станции Предшахтная. Работа в бригаде станционных рабочих, диспетчером, экономистом. Лагерный быт.
1950.— Перевод в ОЛП шахты № 6 Речлага. Работа на уборке территории, в плановом отделе шахты. Условия содержания. Попытки принуждения к сотрудничеству со стороны НКВД.1953, 12 марта. — Освобождение с объявлением «вечного поселения в пределах Воркуты». Вручение справки, заменяющей паспорт. Работа инженером-экономистом на шахте № 9/10. Поступление на заочное отделение политехнического института. Женитьба.
1955, осень. — Амнистия. 1956, июль. — Реабилитация.1961–1976. — Окончание института. Работа на угольном производстве. Переезд в Москву. Работа в НИИ угольной промышленности. Защита диссертации на соискание степени кандидата экономических наук.Документы (1)
36. Гизатулин Рифат Хабибулович
Рифат Хабибулович Гизатулин, 1923 г.р. Уроженец Астрахани. Студент Астраханского Рыбного высшего технического института, летом 1941-го был призван в армию. Попал в окружение, был взят в плен. Содержался в немецком лагере военнопленных в Орловской области. Бежал. Через линию фронта вышел в расположение советских войск. Далее - допросы в особом отделе, отправка в фильтрационный лагерь НКВД № 178 под Рязанью. В марте 1943 года Гизатулин был арестован в лагере и заключен в рязанскую тюрьму.
«<...> Днем и ночью многочасовые допросы со стократным «С каким заданием пришел?», дополняемым «Нам все известно, но ты должен рассказать честно сам, как продал свою родину». Рассказ об обстановке боев, об окружении следователь Филиппов встречал словами: «Не надо нам рассказывать сказки! Вот здесь, в Рязани - гражданское население, и то, если немецкие самолеты появляются, держатся вон на какой почтительной высоте. Чтобы они так низко летали, обстреливая вооруженное войско, как ты рассказываешь — это вранье!» <...>
Относительной деликатности следователя НКВД Филиппова хватило менее чем на неделю: распаленный моей «несговорчивостью», он вышагивал нервно за моей спиной, выйдя из-за стола: туда, обратно, туда... и — сильный удар ребром ладони по затылку. Дальше пошли удары табуреткой, команды встать лицом в угол, и снова удары по затылку, наносимые с нарастающим остервенением. Почти суточные подобные «занятия», было видно, и ему, коренастому здоровяку с рыжеватой головой, почти без шеи посаженной на плечи, стоили сил. Мои же силы уходили ежечасно. Днем сон был запрещен, и карцером карались даже минутные попытки прилечь: око волчка в двери было недреманным и безжалостным. <...>
Я решил заявить о побоях рязанскому прокурору Зельцеру. <...> Он сам заглянул на допрос. Не успел я и рта раскрыть, как, кивнув в мою сторону, спросил у следователя: «Ну что, не признается?» Тот пожаловался: «Ничего не рассказывает!» «Ну, сделайте так, чтобы рассказал!» — бросил блюститель закона, и, торопясь, оставил нас. «Деланье» стало еще более интенсивным. <...>
Один из заключенных из нашей камеры, побывав в очередной раз на допросе, появился неузнаваемым — с лицом, распухшим от побоев, в кровоподтеках, какими изобиловали и его бока, спина под гимнастеркой. Прокурор Зельцер, взглянув на изуродованное лицо, спросил: «У вас, наверное, больные почки?». Избитый все понял <...>
К середине второго месяца пребывания в рязанской тюрьме передвигаться по коридору я мог лишь, придерживаясь за стены, был вынужден постоянно сплевывать кровь, наполнявшую рот при самом незначительном напряжении. Чувствуя, как день ото дня уходит из меня жизнь, явственно увидел, что из этой камеры мне не выйти. Все настойчивее стала стучаться мысль, что спастись можно, только подписав предлагаемую следствием версию <...> Это была действительность, а в ней рязанская тюрьма, огромная камера, 180 человек на нарах и сплошь на каменном полу, без даже подобия постелей <...>».
22 мая 1943 года Рифат Гизатулин был приговорен Особым Совещанием при НКВД к 10 годам лишения свободы и был этапирован в пересыльный лагерь Котлас в Архангельской области. Он был освобожден через 12 лет, в 1955 году, в 1956-м – реабилитирован.
«<...> Днем и ночью многочасовые допросы со стократным «С каким заданием пришел?», дополняемым «Нам все известно, но ты должен рассказать честно сам, как продал свою родину». Рассказ об обстановке боев, об окружении следователь Филиппов встречал словами: «Не надо нам рассказывать сказки! Вот здесь, в Рязани - гражданское население, и то, если немецкие самолеты появляются, держатся вон на какой почтительной высоте. Чтобы они так низко летали, обстреливая вооруженное войско, как ты рассказываешь — это вранье!» <...>
Относительной деликатности следователя НКВД Филиппова хватило менее чем на неделю: распаленный моей «несговорчивостью», он вышагивал нервно за моей спиной, выйдя из-за стола: туда, обратно, туда... и — сильный удар ребром ладони по затылку. Дальше пошли удары табуреткой, команды встать лицом в угол, и снова удары по затылку, наносимые с нарастающим остервенением. Почти суточные подобные «занятия», было видно, и ему, коренастому здоровяку с рыжеватой головой, почти без шеи посаженной на плечи, стоили сил. Мои же силы уходили ежечасно. Днем сон был запрещен, и карцером карались даже минутные попытки прилечь: око волчка в двери было недреманным и безжалостным. <...>
Я решил заявить о побоях рязанскому прокурору Зельцеру. <...> Он сам заглянул на допрос. Не успел я и рта раскрыть, как, кивнув в мою сторону, спросил у следователя: «Ну что, не признается?» Тот пожаловался: «Ничего не рассказывает!» «Ну, сделайте так, чтобы рассказал!» — бросил блюститель закона, и, торопясь, оставил нас. «Деланье» стало еще более интенсивным. <...>
Один из заключенных из нашей камеры, побывав в очередной раз на допросе, появился неузнаваемым — с лицом, распухшим от побоев, в кровоподтеках, какими изобиловали и его бока, спина под гимнастеркой. Прокурор Зельцер, взглянув на изуродованное лицо, спросил: «У вас, наверное, больные почки?». Избитый все понял <...>
К середине второго месяца пребывания в рязанской тюрьме передвигаться по коридору я мог лишь, придерживаясь за стены, был вынужден постоянно сплевывать кровь, наполнявшую рот при самом незначительном напряжении. Чувствуя, как день ото дня уходит из меня жизнь, явственно увидел, что из этой камеры мне не выйти. Все настойчивее стала стучаться мысль, что спастись можно, только подписав предлагаемую следствием версию <...> Это была действительность, а в ней рязанская тюрьма, огромная камера, 180 человек на нарах и сплошь на каменном полу, без даже подобия постелей <...>».
22 мая 1943 года Рифат Гизатулин был приговорен Особым Совещанием при НКВД к 10 годам лишения свободы и был этапирован в пересыльный лагерь Котлас в Архангельской области. Он был освобожден через 12 лет, в 1955 году, в 1956-м – реабилитирован.
1 изображение, электронная копия
Документ
Ссылка скопирована в буфер обмена
Изображения (1)
Рифат Хабибулович Гизатулин после освобождения в 1955 году.
